Антракт в Малаге
Малагский журнал "Litoral" ("Побережье"), выходивший с ноября 1926 по июнь 1929 года, являлся одним из самых красивых и влиятельных литературных изданий Испании. В числе его постоянных корреспондентов были Мануэль Альтолагирре и Эмилио Прадос (его основатели), Луис Сернуда, Рафаэль Альберти, Висенте Алейксандре и Гарсиа Лорка, а также друг поэта Мануэль Анхелес Ортис (художник, устроивший встречу Дали с Пикассо в Париже), поэт и художник Хосе Морено Вилья (правая рука Альберто Хименеса Фрауда по Студенческой Резиденции) и еще один малагский поэт — Хосе Мариа Инохоса. Для сборника его стихов "Поэма полей" (1925) Дали сделал обложку и фронтиспис. В специальный выпуск журнала "Litoral", посвященный трехсотлетнему юбилею Гонгоры в октябре 1927 года, Дали послал свой рисунок. "L'Amic de les Arts" отзывался о новом журнале с похвалой1.
Инохоса, член издательского совета "Litoral" с мая 1929 года, вкладывал собственные средства и обеспечивал основную финансовую поддержку журнала. В марте 1930 года он находился в Париже, где, встретившись с только что приехавшими из Барселоны Дали и Галой, пригласил их провести за его счет несколько недель в Малаге, включая ближайшую Пасху. В качестве вознаграждения за это Дали обещал ему картину. Поскольку несколько недель на море могли помочь Гале восстановить силы, они приняли приглашение и прибыли в Испанию в начале апреля2.
Задержавшись на несколько дней в Барселоне, где Гала получала бесчисленные письма и телеграммы от Элюара3, они сели на поезд. Путешествие в Малагу заняло у них три долгих дня в засиженном мухами вагоне третьего класса. Местная газета 15 апреля сообщала, что Дали, "великий каталонский художник", остановился в Торремолиносе, крошечной рыбацкой деревушке, куда вряд ли заглядывали туристы4. Инохоса поселил влюбленных в "Замке англичанина" — отеле, стоявшем на скале над маленькой бухточкой. Очаровательное здание, ранее принадлежавшее эксцентричному англичанину, было кое-как приспособлено под "первый отель на Коста дель Соль" в Санта-Кларе5. В "Тайной жизни" гостиница описана как "рыбацкий домик с видом на поле гвоздик на самом краю скалы, резко обрывающейся к морю"6.
В том году Пасха приходилась на 14 апреля. Дали и Гала отправились в Малагу в церковь. Художник впервые посещал родной город Пикассо и повсюду находил воображаемых героев своего великого соперника7.
Жизнь в заброшенном селении Торремолинос очень подходила для праздного мечтателя. "Гала, потемневшая от солнца, бродила по деревне с обнаженной грудью", — вспоминал Дали одиннадцать лет спустя. Местные рыбаки, весьма свободные в своих обычаях (они были анархистами), не выказывали никакого порицания беспечной полуобнаженной русской женщине. Она гораздо более шокировала двадцатилетнего поэта Хосе Луиса Кано, которого Эмилио Прадос взял с собой в гости к оригинальной паре. "Пристальный взгляд Галы гипнотизировал меня, — вспоминал Кано. — Ее глаза сияли так сильно, будто пытались прожечь насквозь все, на что она смотрела. Из одежды на ней была только короткая красная юбка, и ее обнаженные груди, очень коричневые и рельефные, были откровенно выставлены навстречу солнцу"8. Другой молодой малагский поэт, Томас Гарсиа, также запомнил ее обнаженную грудь. Гала признавалась ему, что скучает по мужу. Какого она послала Элюару телеграмму: "Поль, любовь моя, я люблю тебя"9. Хосе Луис Баррионуэво, друг Инохосы, свидетельствовал, что Гала телеграфировала Элюару "с чрезвычайной страстностью"10.
Сотрудники "Litoral" видели, как сильно увлечен ею Дали. Гала, более парижанка, чем сами парижане, имела обыкновение целоваться прилюдно, что в Испании было не принято. Гак она вела себя и в Малаге. Это льстило Дали, который отвечал ей так страстно, как только мог, совершенно забыв о своей стыдливости. Однажды он привлек к себе гневное внимание одного из участников пасхальной процессии, который посоветовал ему "подождать" до возвращения в Мадрид (в испанской провинции столица, покорная парижской моде, считалась рассадником всяческой распущенности)11. Мануэль Альтолагирре также вспоминает бесконечные объятия, которые провоцировали вокруг постоянное недовольство, а может быть, зависть. Альтолагирре работал в туристической фирме и говорил любопытным жителям, что одетая в кричащие одежды пара, с которой он появлялся на публике, приехала из Египта. Когда Альтолагирре приехал в Торремолинос, он нашел Дали и Галу купающимися в море нагими. Они были явно недовольны тем, что не привлекли внимания ни одного вуайериста12.
Однажды днем — это было 18 мая 1930 года — Эмилио Прадос предложил сыграть в сюрреалистическую игру "изысканный труп". Дали и Гала поддержали его. Гала рисовала голову, Дали — спину, Дарио Кармона (еще один сотрудник "Litoral") — руки и грудь, Хосе Луис Кано — живот и гениталии, Прадос — ноги. Результат был очаровательным13.
Годы спустя Дарио Кармона вспоминал о стыдливости Дали во время их посещения Торремолиноса ("это может показаться невероятным, но Дали был застенчив") и о его страхе перед кузнечиками (он мог повернуть домой, если хотя бы одно насекомое сидело на тропинке, ведущей к морю). Однажды он встретил Дали и Галу в Малаге. Оба они выглядели очень загорелыми. Дали, предвосхищая стиль хиппи, был одет в куртку на голое тело, открывавшую его гладкую темную кожу, на шее — нитка зеленых стеклянных бус, в которых он щеголял во время пребывания в Малаге, длинные волосы иссиня-черного цвета. "Мухаммед, всего одно пенни, Мухаммед, всего одно пенни", — кричали по-английски уличные мальчишки, протягивая к нему руки14.
Прадос и Альтолагирре обратились к Дали с просьбой помочь им учредить сюрреалистический журнал в Малаге, который бы стал испанским рупором движения. Дали отнесся к делу с энтузиазмом. Сюрреалистический поэт, уроженец Малаги, Висенте Алейксандре, будущий нобелевский лауреат, также предложил поддержку15. Но Инохоса, вначале сочувствовавший, в это время начал заметно подаваться в сторону католических и правых убеждений и был раздражен "революционным аспектом", который Дали и Прадос намеревались придать изданию. Он отказал в финансовой помощи, и проект провалился16.
Во время тех пяти недель, проведенных в Торремолиносе, Дали без устали работал над "Человеком-невидимкой"17. Видимо, именно там он добавил женские фигуры, чьи животы расцветали пышным розовым цветом на ступенях арочного сооружения. Скорее всего, это был намек на нависшую над Галой серьезную гинекологическую проблему, которая была решена только оперативным вмешательством, приведшим ее к бесплодию. Дали, находящийся в состоянии тревоги из-за Галы, создал в этом году еще одну картину под названием "Кровоточащие розы", в которой главным героем стала женская фигура. Привязанная к столбу, наподобие св. Себастьяна, она извивается в агонии, в то время как кровь из "розы" на ее животе струйками стекает вниз по бедрам18.
Элюар переживал за Галу так же сильно, как и Дали. Он отчаянно тосковал по ней (утешаемый только коллекцией фотографий ее обнаженного тела), чувствовал, что теряет ее, и был обременен финансовыми проблемами. К этому времени Гала уже не желала и слышать о нем, озабоченная только деньгами и безмятежностью. Все ее усилия были теперь направлены на успех Дали19.
Отъезд Дали из Малаги был объявлен местной прессой 22 мая 1930 года20. Они с Галой вернулись в Париж через Мадрид, где провели несколько дней и были сняты на пленку Эрнесто Хименесом Кабальеро, главным редактором и владельцем "La Gaceta Literaria". Сохранившиеся кадры, длиной всего в несколько секунд, представляют Галу в ее наиболее сверкающем и соблазнительном образе. Когда она посылает воздушный поцелуй в камеру, становится понятно, почему так много мужчин находили ее неотразимой. Дали, с выражением изумления на лице стоящий позади нее, выглядит так, будто не может поверить в свое счастье. Позже Хименес Кабальеро сказал, что Гала, которую он не встречал до этого, показалась ему "натянутой и паукообразной". Возможно, что он чем-то напугал ее (Кабальеро, действительно, мог иногда напугать кого угодно), но в этом бесценном образе счастья нет никаких намеков на какое бы то ни было напряжение или на ассоциации с "паучихой"21.
Скульптор Кристино Мальо, который учился вместе с Дали в Академии Сан-Фернандо, нашел его сильно изменившимся. "Он был совсем другой, и у него были маленькие усики. Я помню, как он рассматривал меня на улице. Он и Гала сидели в кэбе; он подозвал меня и представил нас друг другу"22. Дали отвел Галу в Студенческую Резиденцию, где они наверняка говорили о Лорке (который только что приехал на Кубу после восьми месяцев, проведенных в Нью-Йорке). Наталья Хименес де Коссио, жена Альберто Хименеса Фрауда, запомнила их визит и то, что Гала уговорила Хосе Морено Вилья подарить ей картину Дали, которую художник преподнес ему несколько лет назад. Дали обещал Вилья возместить эту картину другой, но обещание осталось невыполненным23.
Несколько дней спустя Дали и Гала вернулись в Париж, где Бунюэль делал последние исправления своего фильма, переименованного будто бы Пепином Бельо в "Долой Конституцию!", хотя, естественно, ни о какой конституции, прошлой или существующей, в фильме не говорится24. Неизвестно, кто дал фильму название "Золотой век", которое, возможно, содержит иронический намек на знаменитую сцену из "Дон Кихота", когда странствующий рыцарь произносит возвышенную речь о радостях простой жизни перед группой козопасов25. Неизвестно также и то, посещал ли Дали монтажную или делал какие-либо замечания. Бунюэль пишет в мемуарах, что Дали "действительно полюбил" фильм после первого же просмотра, воскликнув, что "он будто бы сделан в Америке". Такое возможно, однако никаких документальных подтверждений этому не обнаружено26.
Прекратив сотрудничество с Камилем Гоэмансом, Дали подписал контракт с новым агентом, Пьером Коллом, рекомендованным его постоянным советчиком Шарлем де Ноай27.
Тридцатого июня 1930 года состоялась презентация окончательной озвученной версии "Золотого века" в частном кинотеатре виконта де Ноай. Из-за некоторых технических помех премьера прошла не совсем гладко. На протяжении следующих десяти дней Ноай устраивал просмотры д ля избранных друзей и критиков. Виконт был в восторге. "У меня создалось впечатление, что в Париже только об этом и говорят", — писал он 10 июля Бунюэлю, который, как и Дали, уехал в Испанию в начале месяца28.
Примечания
1. Названный "Посвящение Гонгоре", он датирован 1927 г. и очень похож на другие работы Дали, созданные в то лето, когда Лорка гостил в Кадакесе.
2. SL, р. 272.
3. Eluard, Lettres a Gala, pp. 99-104.
4. SL, pp. 272-273; La Union Mercantil, Malaga, 15 April 1930, "Notas de sociedad", p. 15.
5. Lacuey, p. 125.
6. Tomas Garcia, Y todo fue distinto (из телефонного разговора с Томасом Гарсиа, 16 мая 1995 г.); SL, р. 275.
7. SL, р. 274.
8. Cano, Los cuadernos de Adrian Dale, pp. 70-71.
9. Tomas Garcia, pp. [9-10].
10. Sanchez Rodriguez, pp. 166-167.
11. Ibid., p. 170.
12. Altolaguirre, "Gala у Dali, en Torremolinos".
13. CaNo, Los cuadernos de Adrian Dale, pp. 70-71.
14. Carmona, p. [11].
15. Алейксандре находился тогда в Малаге, его отъезд был отмечен в La Union Mercantil, 10 May 1930, p. 12.
16. Carmona, pp. [6-7]; CaNo, Los cuadernos de Adrian Dak, pp. 69-70.
17. SL, p. 276; Carmona, pp. [10-11]; Cano, Los cuadernos de Adrian Dak, p. 69.
18. Santos Torroella, "La rosas sangrantes" у la imposible descendencia de Dali"; "Кровоточащие розы" воспроизведены в DOH, p. 107.
19. Eluard, Lettres a Gala, pp. 99-113.
20. La Union Mercantil, Malaga, 22 May 1930, "Notas de sociedad", p. 12.
21. Gimenez Caballero, "!!Dali!! !Querido Dali!". Отснятая кинопленка находится в Национальной фильмотеке, Мадрид.
22. Moreiro, р. 21.
23. Natalia Jimenez de Cossio in Poesia. Revista ilustrada de information poetica, Madrid, Nos 18- 19, 1983, p. 120.
24. Aranda, p. 104.
25. См.: Sanchez Vidal, "De L'Age d'ora la ruee vers l'or", pp. 19-21.
26. BMDS, p. 140.
27. VPSD, p. 23.
28. Bouhours and Schoeller, p. 74.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
